“Прекрасная вещь — любовь к Отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к Истине... Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами”. 
П.Чаадаев 
Материалисты уверяют, что труд превратил обезьяну в человека и она стала ходить на двух ногах, чтобы в руках держать орудия труда. В то же время одной из важнейших характеристик метаморфозы приматов в человека являлся их общественный стадный образ жизни. Эффективная организация жизни требовала развития социальных форм поведения. Наиболее жизнеспособными оказались те стаи, в которых наследственно закрепились такие формы поведения, как снижение взаимной агрессии, помощь более слабым животным в стае. То есть в стаях сформировалась не только социальная иерархия, но и примитивные элементы нравственности. 
Речь идет о том, что в процессе своего развития предок человека — еще животное — вынужден был накапливать средства и навыки выживания, осваивать систему сигналов, позволяющих осуществлять “общение”. С момента появления зачаточного интеллекта и начинается человек. Труд, по сути, является производным интеллекта, так как подразумевает осмысленное действие. Всей своей историей человечество доказало превосходство интеллекта и разума над физической силой. 
Исторически возникшая на территории теплой и сытной Африки, человеческая раса достигла высот своего интеллекта в северных странах, где приходилось ежедневно бороться за выживание и существование, адаптируя не физические свойства, а интеллект, что и создало условия для развития цивилизации. 
Многими исследователями древности доказана роль племен Армянского нагорья в разработке и применении железа, меди и культивировании пшеницы. Именно по сохранившимся культурным артефактам мы гордимся высоким уровнем развития культуры и ремесел, своего генетического интеллекта. В то же время на исторической сцене не сохранились многие наши соседи — скифы, хетты, ассирийцы... Опять-таки мы выживали благодаря адаптации к меняющимся условиям (у армян она, к сожалению, на протяжении веков выработалась больше чем достаточно, примером чего и является процветающая диаспора, с легкостью адаптирующаяся в любом социуме). Несмотря на все беды, напасти и испытания, армянская нация выживала благодаря верности своей религии и семье — категориям предельно нравственным. Таким образом, на протяжении веков армянство адаптировалось благодаря высокому интеллекту, обогащенному нравственностью христианской религии. Создав наряду с евреями феномен — культуру адаптации. 
Гордясь своей традиционной культурой семьи (непорочностью армянской женщины, культом детей и почитанием родителей) и понимая ее историческую роль, мы просто обязаны перенести ее производные на общество и государство в целом. Имея весомый вклад в мировую сокровищницу культуры — живопись, литература, музыка, наука, — на уровне сообщества, мы напрочь лишены элементов социально-бытовой общественной культуры — чистота подъездов, поведение в общественном транспорте и, конечно, “зеркало” армянской социальной культуры — рейс Ереван — Москва. 
Реально оценивая наше геополитическое положение — окруженная с двух сторон откровенно враждебными государствами, а с севера — нестабильной, мечущейся страной, не имея особых природных ресурсов, приходится уповать на единственный ресурс — человеческий. Мы должны опираться только на собственные силы, а существующая сейчас (слава богу!) диаспора через два-три поколения в отсутствие национальной идеи ассимилируется и перестанет быть “рукой дающей”. Понятно, что географическое положение Армении и Арцаха является константой и к тому же в ближайшем будущем нет предпосылок для оптимизма в отношении природных ресурсов. 
Еврейской нации понадобилось 60 лет после оформления национальной идеи (сионизма), чтобы создать свое государство. Нам же суверенное государство досталось после развала империи, как и в первый раз. В состоянии войны и блокады, с глобальными проблемами... И в отличие от Первой республики нам досталась развитая в экономическом аспекте, пресыщенная капиталовложениями и уровнем образованности страна. В другой политической обстановке, с международным признанием демократической страны. Естественно, нам оставалось только самоорганизоваться и двигаться по “навигационной карте”, а именно — национальной идеологии. Отсутствие принятой всеми идеологии и явилось, на наш взгляд, причиной морального кризиса начала 90-х. Недопонимание абсолютной значимости независимого государства, на глазах моральное перевоплощение “штурманов”, якобы знающих навигацию, и явилось причиной демпинга доверия и разочарования, а не война и блокада и связанные с ними трудности. В отсутствие национальной идеи хаотично сложилась и общественная идеология независимой Армении. К сожалению, сепарация идеологий на национальную и общественную оказалась уделом диаспорных наций. 
Вот почему мы и сегодня нуждаемся в создании “дорожной карты”, местами позволяющей огибать, а местами идти прямым, несгибаемым курсом в глобальных вопросах. Нуждаемся в широкой и доступной для всех пропаганде национальной идеи, которая должна, по своей сути, стать созидательной и жизнеутверждающей, объединяющей армянство — Армению, Арцах и диаспору. Это никоим образом не означает, что национальная идея будет шовинистической, направленной против других наций — нет. Интернационализм у нас на генетическом уровне, возможно, вследствие наших исторических судеб. Таким образом, цель национальной идеи, как уже сказано выше, в объединении армян для решения насущных проблем: выживании и созидании нации в подверженном глобализации мире. 
Тщетные попытки создания общенациональной идеологии на протяжении двадцатого века нарывались на нашу же национальную особенность — отсутствие консенсуса при наличии многочисленных высокопатриотичных индивидуальных и партийных предложений. И реалии сегодняшнего дня — отсутствие какой-либо идеологии, ни национальной, ни общественной (во всяком случае де-факто). 
Не претендуя на предоставление очередного “рецепта”, попытаемся проанализировать ситуацию по определенным составным. По нашему разумению, исторический шанс по воссозданию Армянского государства есть первая составляющая этой идеологии как символа безопасности, созидания и процветания нации. 
“Государство” мы понимаем как правосознание и законопослушание, независимость и международное признание, соблюдение конституционных гарантий как общественный договор между властью и населением. 
Мы наконец-то с гордостью выставили атрибуты и символы независимого государства: государственный триколор, развевающийся на многих улицах, в школах появились герб, портрет президента, текст гимна. И, думается, это прекрасно, когда ребенок с детства получает патриотическое воспитание, приучается почитать государство и, следовательно, закон, на основе которого формируется правосознание. Правосознание как одно из основных завоеваний человечества XX века. Церковь столетиями заменяла нам государство. Поэтому и правосознание, и законопослушание нам легче понять через призму духовности. 
Больно признавать, что наше современное общество ушло довольно далеко от принципов христианской морали, сформулированных две тысячи лет назад и все еще почитаемых как общечеловеческие ценности. Имея самую аскетическую христианскую церковь, благодаря которой мы сохранили свое национальное самосознание на протяжении многих веков, мы получили определенное воспитание, закрепленное на генетическом уровне и позволяющее быть отзывчивыми и сострадающими. И сегодня мы всегда едины в дни скорби и печали, и гимн у нас в миноре, и к сожалению, с трудом (просто не приучены) переносим всеобщую радость и ликование. Мы полустыдливо называем это нашей армянской завистью. Хочется верить, что это не совсем так. 
Для поднятия национального самосознания мы нуждаемся в реальных героях и триумфах в любой сфере, просто национальной радости. С каким искренним ликованием и триумфом мы встречали наших шахматистов после победы на олимпиаде! Сколько ликования было после футбольного матча молодежной сборной Армении! Именно такие радостные, позитивные события позволяют самоутверждаться в собственных силах. И как хотелось бы видеть подобные триумфы в дипломатии, науке, искусстве и др., востребованные и выпяченные государством. Подобное позволяет закреплять в генах и передавать поколениям чувство успеха и радости победы. 
Будучи абсолютными сторонниками свободы вероисповедания, мы тем не менее полностью осознаем, что осью национальной идеи является Армянская Апостольская Церковь. И представляется, что с точки зрения приложения усилий это наименее трудоемкое направление, так как мы монолитно этим объединены уже тысячу семьсот лет. Хотя, по образному выражению нобелевского лауреата врача и гуманиста А.Швейцера, “...ошибается тот, кто считает себя христианином лишь потому, что ходит в церковь...” 
Есть, конечно, и определенные трудности — многочисленные секты с тотальным подчинением, запрещение деятельности которых может противоречить первому компоненту — законопослушанию и правосознанию. Хотя некоторые правовые страны так и поступили, запретив законом, к примеру Франция, хотя именно Франция одной из первых в истории заявила о правах человека. И в этом случае соломоновым решением со стороны нашего государства и общества является не запрещение чего-либо, а возвышение роли и места Армянской Апостольской Церкви. И наряду с государственной атрибутикой в школах нужно знакомить и с христианскими заповедями. Не только знакомить, но и возложить на педагогов и учителей обязанности строгого их соблюдения. Опять тот же А.Швейцер: “...лучшим убеждением является личный пример”. Уверены, что не только приучение к церкви и к уважению государства (законопослушанию и правосознанию), но и тяга к прекрасному и нравственному должны воспитываться в семье и школе. И только тогда мы, конечно, сможем избежать надвигающейся циничной практики некоторых стран, где у ребенка с детства воспитывается в (качестве элемента правосознания) привычка к доносительству даже на собственных родителей — пример Павлика Морозова или порочная школьная практика в США, вызывающая отвращение. Не меньшее отвращение вызывает проявление крайнего чувства правосознания в отношении частной собственности, когда хозяин дома может позволить себе не открыть дверь своего дома Католикосу Всех Армян (безотносительно к лицам и событиям). Все это есть крайности жестокой тоталитарной идеологии и не менее циничной идеологии либерального мещанского правосознания. 
И нации, имеющей несомненный вклад в мировую цивилизацию, негоже перенимать вслепую чуждую нашей ментальности общественную идеологию. При этом не отталкивая от себя общечеловеческие приобретения, а всего лишь надстраивая их над своей базисной национальной идеологией (при наличии таковой), своими вековыми традициями и культурой. 
Итак, государство, церковь и культура. 

Уверены, что понятие “культура” не может рассматриваться в отрыве от общественной идеологии и должно распространяться не только на искусство, но и на науку, и на образование, и на социально-бытовую составляющую. Иначе говоря, мы подразумеваем наличие высокого профессионализма и одухотворенности. В силу сложившихся исторических реалий (самодержавной России и тоталитарного Советского Союза) понятие “культура” в постсоветском пространстве отождествляется исключительно с художественными ценностями. Вопросы государственно-правовых реформ, гарантии свободы личности, правосознания и социальной справедливости обсуждались в изящной литературной словесности больше, чем в политической, и поэтому поэт в России — больше чем поэт. 
Интеллигенция как явление досталась странам постсоветского пространства как функционально преходящее богатство. Так как представляет собой живого носителя и нуждается в перманентной опеке со стороны государства. Процветающая интеллигенция может быть не только красивой “рамкой” к картинке государства, а, воодушевляя молодое поколение, может поднять науку, медицину, музыку, живопись, архитектуру и превратить их в узнаваемый “пояс безопасности” своей “сложнорасположенной” Родины. Понятно, что чем сильнее государство, тем больше прикладывает оно сил на борьбу с интеллектуальным терроризмом. Цикл этот запускается историческим катализатором — лидером государства, понимающим важность позитивной роли интеллигенции в формировании национальной и общественной идеологии, а значит, безопасности, самодостаточности и прогресса. Особенно для нашей мононациональной и малочисленной страны, где проживает 1/3 нации. При этом остальные 2/3 вынуждены, сохранив национальную идеологию, адаптироваться к общественной идеологии страны, в которой проживают. 
К сожалению, сегодня в нашей стране существуют издания (не озвучиваем их названия во избежание геростратовой славы и излишней рекламы), пытающиеся представить себя рупором интеллигенции и преследующие цель формирования общественной идеи, путем создания облика “горе-героя” или национального позора. Избирательно и целенаправленно поливая грязью и насаждая ненависть к людям, которые отличаются высоким профессионализмом и одухотворенностью, умением быть полезным своей стране, успешностью и востребованностью, на которых, в сущности, должно ориентироваться молодое поколение, эти издания становятся в один ряд с тоталитарными сектами, которые зомбируют, насаждая ненависть и неприятие, позволяя вседозволенности возвыситься над свободой слова, а оскорблению и клевете — над аргументом и критикой. При этом забывая о том, что “нет высоких идей без любви и веры” (Чернышевский). 
Вообще-то, постоянное сквернословие и клевета требуют кроме правового также и медицинского вердикта. Как врач могу утверждать, что абстрактное мышление и воображение, критический анализ и умение убеждать — показатели высоких интеллектуальных способностей, но это автоматически не означает интеллигентности: высокий профессионализм, одухотворенность и нравственность. Как известно, показатель коэффициента интеллекта (IQ) позволяет провести грань между человеком с высоким интеллектом, среднестатистическим человеком и далее по убывающей — дебилом, имбецилом и, наконец, идиотом (все это медицинские категории). А так как разница между дебилом и среднестатистическим человеком составляет всего несколько баллов, то здесь нетрудно ошибиться категорией. Мышление стереотипами-штампами, а именно “идиот”, “подонок” и остальными непотребными словами, нездоровый интерес к чужой личной жизни и недостойные попытки ее публичного обсуждения, клевета, не имеющая каких-либо границ, — все-таки признак низкого IQ. 
“Если бы мы увидели, — писал Толстой, — что человек, вместо того чтобы покрыть крышу своего дома и вставить окна, всякий раз, когда заходит дождь и ветер, выходил бы наружу и, стоя на ветру и под дождем, сердился бы на тучи и кричал бы на них, приказывая одной идти направо, другой налево, — мы, наверное, увидев такого человека, сказали бы, что он сумасшедший. А между тем мы все делаем это самое, когда сердимся на то зло, которое делают люди, ругая людей, а не заботясь о том, чтобы искоренить зло в себе. Вместе с тем избавиться от зла в себе — прикрыть свою крышу, вставить свои окна — в нашей власти, а не распоряжаться тучами”. 
Таким образом, формировать общественную идеологию и быть ее “камертоном” — задача интеллигенции — высоконравственных профессионалов, а не представителей пограничных категорий с сомнительным интеллектом, отсутствием нравственности и, не исключается, половой самоидентификации (не по-мужски как-то). 
Именно интеллигенция со своими профессиональными и творческими успехами должна быть примером и служить общественным мерилом. 
Носители интеллигентности должны быть востребованы в цивилизованном сильном государстве. К сожалению, все чаще приходится сталкиваться с обратной картиной. Все яркое, неординарное, талантливое подвергается не просто критике, а грубой низкопробной брани и клевете. Раскачивающиеся из низкого IQ в сторону среднестатистического обывателя и обратно, превышенные смесью желчи и гноя газетенки и телесериалы пытаются насадить больше агрессии, зависти и ненависти именно к высокоинтеллектуальным и одухотворенным представителям общества, к ценностям изначально позитивно-значимым: доброте, образованности, творчеству, успеху и др. Раскачивающие этот маятник должны помнить, что сумерки интеллигенции есть начало мракобесия. 
Сегодня нас больше всего беспокоит пассивность и равнодушие нашей, армянской интеллигенции. Вспоминаются слова Бруно Ясенского, повторенные американским президентом Дж.Ф.Кеннеди, которые он переписал в своем блокноте незадолго до смерти: “Не бойтесь врагов своих — в один день они вас могут убить, не бойтесь друзей своих — они вас могут предать. Бойтесь равнодушных: именно с их молчаливого согласия враги убивают, а друзья предают”. 
Если бы интеллигенция четко заявляла о себе и сформировала гражданскую позицию, не было бы вопиющего криминала, ни сект, ни вызывающей “бесовской свистопляски” на улицах и площадях, ни 1-го марта с насилием и мародерством. 
С.Говорухин, сняв известный фильм “Место встречи изменить нельзя”, показал беззащитность интеллигенции в тоталитарном государстве. Создав первый образ героя в исполнении С.Юрского, а второй — З.Гердта, режиссер и автор сценария укрыли за ширмой увлекательного сюжета и мастерской игры целого созвездия актеров ключевую фразу фильма о противостоянии доброты и насилия. На императив Жеглова и Шарапова победить криминальную нечисть карательными методами герой Гердта озвучивает фразу: “Вы ошибаетесь, молодые люди. Мы пережили страшную войну, может быть, самую страшную в истории человечества. Понадобятся годы, чтобы мы позабыли последствия этой войны. Преступность и зло искоренят никак не карательные органы, а будущее нравственное преображение каждого человека и всего человечества. Тогда вообще исчезнет насилие (даже во имя благих целей) и наступит эра любви, эра милосердия”. Вот! Говорить о милосердии и доброте, свободе и справедливости где-то на кухне — печальная участь советской интеллигенции. 
Обретшая чувство сопереживания ближнему с легкой ответственностью за несложившуюся судьбу и облаченная в форму гуманизма и человеколюбия — душещипательная характеристика советской интеллигенции. Кстати, отличающаяся от гуманизма деятелей эпохи возрождения, восторгавшихся идеальным человеком и вовсе не собиравшихся плакать над судьбой жалкого и убогого. 
Соответственно, с властью отношения строились на “зыбких нравственных идеалах”. Последняя же (власть) прибегала к нравственности в поиске облагораживающего, красивого панциря в случае возникающей необходимости. Сам же интеллигент в промежутках между “заказом” властей периодически трансформировался в обывателя. 
“Службы своей не любит, чем-то болен, в чем-то разочарован, махнул на жизнь рукой и живет нехотя”. 
Изменились времена, поменялись нравы, но общечеловеческие ценности остались прежними, и о них мы должны говорить смело и честно. 

Учитывая вышеизложенное, считаем необходимым сделать небольшой экскурс в прошлое. Происхождение термина, понятия “интеллигенция” в общем русское, хотя корни у него, безусловно, европейские. Термин “intelligentia” от латинского — понимание, разумение, обусловлен кантовским представлением о высшей форме познания. Скорее это культурно-этическая, чем социально-экономическая категория. Свобода поиска своих нравственных и социальных приоритетов. Прекрасное в сознании интеллигента с течением времени стало неотрывным от нравственного, то есть категорией лабильной и довольно-таки беззащитной, апеллирующей исключительно к совести. История рассудила так, что советский интеллигент стоял вне влияния буржуазной культуры по одному тому, что таковой в России просто не было по причине самодержавия и ленинского перескока целой социально-экономической формации на пути к мировой революции. Учитывая, что мелкобуржуазная культура в России и СССР практически не сложилась, интеллигенция не принимала мелких идеалов западной мелкой буржуазии — идеалов мещанства. Последняя же, по меткому выражению Герцена, является окончательной формой западной цивилизации, ее “совершеннолетием”. Остатки того, что называлось интеллигенцией, остались один на один с мелкобуржуазным мещанством после развала империи и начали традиционно брюзжать. 
Благо в результате волн репатриации в советский период Армения оказалась слегка подготовленной к мещанству в отличие от других республик СССР. Этакое подобие социальной вакцинации. 
“Сегодня мещанство воспринимается на ура очумевшей от дикой либерализации мелкой и крупной буржуазией, подтверждая тем самым факт завоевания постсоветского культурного пространства американским и европейским мещанством” (В.Малинкович). 
Морозный сталинский период сменился хрущевской оттепелью, которую партократия и зарождающаяся либеральная интеллигенция провели в борьбе за человеческие души. Будучи реформатором и в то же время руководителем партии, Никита Сергеевич обязан был понимать суть конфликта. Переоценка возрождающейся интеллигенции (именно в ней он искал поддержку антисталинизму), ее “инфантильность” и расползающаяся на глазах новая, чисто советская прослойка — этакий гибрид партократии и интеллигенции, смели с исторической сцены разбушевавшегося реформатора, позволив номенклатуре на два десятка лет укорениться и застыть. Шестидесятники ушли в небытие, растворившись в номенклатуре либо позиционируя себя в диссидентстве. 
Однако именно в это время начался подъем возрождающегося национального самосознания в Армении. Само понятие независимости было выпестовано многими поколениями все той же интеллигенции как части своего народа, достигшего апогея в годы народной борьбы за независимость Арцаха, безопасность армянской государственности и сохранения армянства в целом. Жизнью и здоровьем отдали долг нашей национальной безопасности и своей нравственности многие сыны все тех же интеллигентных семей, и не только. 
В то же время другая часть той же интеллигенции (как оказалось на поверку — псевдоинтеллигенции) принимала активное, если не сказать определяющее участие в становлении нового государства. После нехитрого разлома старой системы и попыток наладить новую модель у номенклатурной интеллигенции и представителей псевдоинтеллигенции не хватило духовного иммунитета противостоять соблазнам бесконтрольности. К сожалению, в отсутствие государственности на протяжении веков мы оказались неготовыми, в отличие от евреев, к одухотворенному патриоту-руководителю и лидеру в первые годы независимости. Отсутствие государственности (геноцид, диаспора) сказалось не только на отсутствии законопослушания, правопорядка (кстати, только на родине), но, к сожалению, на отсутствии понимания исторического шанса на возрождение армянской государственности и чувства ответственности у все тех же представителей так называемой интеллигенции. Не хочется ни вдаваться в политику, ни тем более перечислять имена людей, поправших доверие, генерированное столетиями в геноме армянского народа. Больно видеть, что, растоптав в корне любые проявления патриотизма и нравственности, не получившие не только политической, но и общественной оценки за пройденный аморальный путь, и сегодня, на остатках доверия нации, пытаются реанимироваться в общественно-политическую жизнь все те же горе-интеллектуалы-псевдоинтеллигенты. 
Итак, великодушие — больше чем справедливость. Воистину удел древней нации. Бог им судья. Но великий и жестокий век двадцатый, век освоения космоса и создания всемирной информационной паутины, в то же время век геноцида и фашизма, откликнулся нам старой заповедью — прощайте своих врагов, но никогда не забывайте их имена! 
Перелистав историю и пытаясь проанализировать суть интеллигенции, сегодня как никогда мы ощущаем отсутствие мерила общественной нравственности на постсоветском пространстве и, естественно, в пределах Армении. Зажиточная (по ереванским меркам), сращенная с номенклатурой интеллигенция сменилась осколками духовности, с упреком в сторону родины, разлетающейся по политической карте мира и пытаясь ассимилироваться с мелкобуржуазной средой обитания. Неуместно кичащиеся местом своего рождения и долгопребыванием в центре “старого” Еревана, постепенно она мимикрировала в мещанство как в эмиграции, так и в родном Ереване. Остатки былой роскоши нашей страны — номенклатурной псевдоинтеллигенции. И, к сожалению, уходящие из жизни столпы отечественной медицины, науки и культуры. Последние из могикан. Имеем ли мы право их упрекать? 
Не вдаваясь в крайние, категоричные оценки периода независимости Республики Армения, со всеми издержками, хотелось бы видеть стройную систему идеологического развития государства. Худо-бедно, но тоталитарное советское государство оформило мораль советского общества и гражданина. В западных демократиях, либерализовав моральные ценности, страны получили практически бесконтрольную наркоманию, сексуальную революцию и другие проявления “загнивающего Запада” образца 60-70-х. Остыв и опомнившись, общество и руководители этих стран, несмотря на демократическое отсутствие цензуры и наличие свободы слова, четко определили векторы идеологического развития своих стран, оставив нам с вами пережитки демократии в виде вышеперечисленного и низкопробного мещанства. 
Итак, отсутствие идеологии развития нашего общества диктует создание “сверху” (интеллигенция и власть) институтов нравственного облагораживания в первую очередь подрастающего поколения — детей и подростков. Называйте это романтическим прагматизмом — как угодно. И это уже не из области высоких материй, а всего лишь инстинкт самосохранения и воспроизводства нации. Оформлением того общественного заказа (спроса) на здоровых, образованных и одухотворенных молодых людей, которые являются гарантами как завтрашней, так и через 50 и более лет суверенной и процветающей Армении. В своей статье о будущем науки П.Л. Капица риторически задается вопросом: откуда за короткий исторический промежуток времени на ограниченной территории родились и творчески расцвели гиганты Ренессанса — Тициан, Рафаель, Микеланджело, Леонардо да Винчи и другие — и почему в последующие пять столетий единовременной такой плеяды не наблюдалось? И сам же отвечает “просто общество и сверху, и снизу определило спрос на высокое изобразительное искусство. Аналогично — золотой и серебряный век поэзии в России. Вот и все”. 
Не стоит недооценивать интеллигенцию, если таковая осталась еще в Армении, учитывая, что вышеуказанный спрос определяется эквивалентом духовности, выкристаллизованным не одним поколением все той же интеллигенции и оформляющимся в основном в детской популяции. 
Не оформив этого “заказа”, мы рискуем получить в самом ближайшем будущем поколение однообразных прагматиков, живущих естественными потребностями, не только не способных на великое, но и вырождающихся особей типа булгаковского Шарикова. Рискуем опять пережить утро 2-го марта, когда каждый из нас проснулся с чувством вины, увидев следы насилия, жестокости и мародерства. 
Не сострадания, а именно вины за малодушие, а порой и за равнодушие. И сегодня непонятно отсутствие голоса за дефицит чести профессионализма и доброты как основы, необходимого компонента идеологии — культуры. Невольно вспоминаются пророческие слова великого гуманиста и врача П.П.Гааза, выгравированные на его надгробии: “Люди, спешите делать добро, ведь жизнь так коротка”. 
Убоги те, которые считают, что доброта и совесть — удел слабого. Отнюдь. Именно у сильного при последовательной доброте судьба переставляет “турникет истории” в постоянное благосостояние и прогресс. Все созданное во имя любви, веры и намоленное в виде храмов, произведений искусств осталось нам из седой древности, в то время как практически все фортификационные сооружения, любая идеология ненависти и насилия, созданные из принципа не во имя, а вопреки, оказались разрушенными памятниками ненависти и агрессии. Резюмируя, хотелось бы отметить, что при наличии идиологической программы и лидеров, их претворяющих, меняющиеся условия общественно-политической жизни не могут служить оправданием равнодушным. И императивом для каждого, кто желает благоденствия и процветания своей страны, является законопослушание и правосознание, приверженность христианской морали и постоянное насаждение нравственных идеалов в своем поведении и, конечно же, в поведении своих детей. 
Л.Н.Толстой — “Начинайте с себя. Нет в жизни ничего и никого сильнее человека, когда он захочет быть свободным и сильным”. 
Армен МУРАДЯН, 
д.м.н., профессор 

/Новое время/