Никогос жил в селе Троицкое, что находилось под самым перевалом Гизла, в горах Абхазии. Он, как и другие мужчины работал на лесозаготовке.
Это было время, когда чудовищная оттоманская «мясорубка» работала во всю  свою мощь. Словно сам  Сатана руководил шабашем, изощряясь и глумясь над ни в чём,  ни повинным  народом. Иногда, кому-то удавалось  сорваться с крючка ататюркских палачей и перебраться на противоположный берег Чёрного моря.
Как известно, плохие новости быстро доходят до адресата. Никогос уже знал, что в его родном селе турки устроили массовое  сожжение всех  селян. Потеря  близких  тупой болью проедало его изнутри, но время шло, жизнь продолжалась, и  дядя Никогоса решил его женить, чтобы он не сошёл с ума от неутихающей боли.
После недолгих поисков была выбрана невеста из семьи вновь прибывших беженцев. Однако сватовства не получилось, родители отказались выдавать  замуж 14-летнюю  девушку. Но Никогос не сдался, и через несколько дней вместе с друзьями он выкрал её из отчего дома. Задача, стоящая перед ним и его друзьями была не лёгкая. Дом невесты стоял на крутом склоне, а под ним стремительным потоком несла свои воды горная река. Выстроившись цепочкой, они буквально передавали из рук в руки  маленькую, хрупкую и босую Груню. Тяжелее всего было удержаться в бурных водах реки, но им это удалось. Последний, кому передали девушку, оказался самый старший из друзей Никогоса. Наконец, она оказалась на твёрдой  земле, и когда ей развязали глаза, она увидела перед собой уже зрелого мужчину и сказала, что ни за что не выйдет за него замуж. Тогда к ней подошёл  Никогос - светловолосый, голубоглазый, высокий блондин, который  протянул босоногой Груне свои ботинки, сказав, что это он её жених. Она посмотрела на него, улыбнулась и дала своё согласие. Так поженились Никогос и Груня (Հռօփ).
Но трагедии продолжали преследовать Никогоса и после женитьбы. Дети, рожденные в браке с Груньей, умирали один за другим. Свою боль он заглушал каторжной работой.
Так проходит несколько лет. Однажды до него доходит слух о том, что в соседнем селе появилась чудом спасшаяся от турецкого ятагана Анна – его жена, которая  снова вышла замуж и  живет  в селе Казачий Брод.
Несколько дней Никогос не находил себе место: не мог ни есть, ни пить, ни работать.  Наконец, он решил вместе с другом пойти к ней и выяснить, что же стало с его родней, детьми и как ей удалось выжить. Но с первого раза ему не удалось поговорить с ней, так как её новый муж Ованес, не разрешил им пообщаться из страха, что Анна уйдет с ним, хотя у Никогоса к тому времени уже была жена и дети.
Неделя прошла в бессонных ночах и муках, в тяжёлых воспоминаниях.
Ранним утром наспех собравшись, он твердо решил, без новостей домой не возвращаться. С другом Киркором он вновь оказался у дома Анны и Ованеса. Последнему ничего не оставалось, как разрешить им поговорить, так как Никогос не собирался никуда уходить до тех пор, пока  все не разузнает. Их диалог проходил как вопрос - ответ, причем, Анна находилась на крыльце своего дома, а Никогос на крыльце соседнего - таковы были условия Ованеса.
Узнав, какая трагедия, какая ужасная смерть постигла его семью и односельчан, учиненную турецкими извергами, которые заживо сожгли жителей амшенского села Джаник, он молча побрёл домой. Еще долго Никогос не мог оправиться от услышанного. Больше он не беспокоил  семью своей Анны.
- Мы знали о существовании друг друга, - говорит бабушка Зайтар (дочь  Никогоса и Груни), - у нас были очень уважительные отношения. Когда умерла дочь Анны – Ерчан, мы с сестрами проводили её в последний путь. Вообще к детям Анны мы относились как к родным.
- Когда мы с сестрами начали выходить замуж одна за другой, отец остался один в  деревне, в горах. Тогда мы приняли решение, что он будет жить у старшей сестры. В 1969 году умер мой отец Никогос, с тоской в душе, до самого конца он не мог смириться с потерей Родины, родственников, детей,  передав свою боль утраты нам в наследство.
- Анна умерла за три месяца до смерти моей мамы в 1956году.
- История моей мамы начинается там же, - продолжает свой рассказ  Зайтар Демерчян, - с исторической Родины - родного Амшена, она из селения Чарчамба  Гаял.
- Было раннее утро, моя бабушка  Тамар, хлопотала на кухне, готовила кашу на завтрак для всей семьи. Вдруг, откуда ни возьмись, дом окружили турки. Несколько человек зашли в дом и потребовали ценности и золото. На что дед  Саак  сказал им, чтоб они  брали всё, что им понравиться. Когда дом почти опустел, один из них схватил швейную машинку, тогда моя мама, маленькая Груня (ей тогда было 6 лет), начала кричать: «имысна, имысна» («моя, моя»), на что турок сказал: «брак, брак», то есть оставьте, оставьте ей и повернувшись к девочке сказал: «пусть эта машинка будет тебе подарком от нас!»  А родителям сказал, чтобы они немедленно уходили, иначе будут резать армян.
- Как только турки вышли за порог, они начали собираться в дорогу. Сборы были быстрые, так как дом был опустошён. Покинув родной очаг, дедушка с семьей подался в горы, в лес, пока не придумает, как спасаться дальше.
- Шли долго, моя мама, маленькая Груня быстро устала и начала плакать и отказывалась идти дальше. Тогда дедушка принял решение оставить её у одной турчанки, на краю села, пока они не устроятся где-нибудь.
- Турчанка побоялась взять на постой ребёнка, так как в домах турок тоже проводили облавы на наличие армян. Она сказала, чтобы девочку оставили под деревом, в зарослях колючек на краю кукурузного поля, и что дает слово забрать её оттуда, когда стемнеет. Мама оставалась у турчанки три дня, пережив облаву турецких жандармов. Так как  Груня говорила по-турецки, ей удалось притвориться  внучкой сердобольной турчанки.
Семья перебралась на другой берег Черного моря, в Абхазию и обосновалась в селе Троицкое. Надо отметить, что сам побег и последующее путешествие на жалкой лодке («сандал»), достойно отдельного рассказа, так как по сложности и опасности оно имело эпический масштаб.
Через несколько лет Груня (Հռօփ) вышла замуж за Никогоса и у них родилось   шестеро дочерей и трое сыновей, из которых  пятеро детей умерли ещё в раннем младенчестве.
Этот рассказ об обычной  амшенской семье, которая жила на своей исконной земле в Западной Армении и которым пришлось покинуть родной очаг, потому что они мешали своим существованием османским ублюдкам строить так называемую «великую» османскую империю. А потом, последующие 100 лет, трубить на весь мир о цивилизованности своей нации и которые из кожи вон лезут, чтобы попасть в Европейский союз.
Стирая историческую память у своего народа, и введя его в заблуждение, «отцы» нации отнимают у своего же народа шанс на покаяние.
Фальсификацией истории занимались многие на протяжении истории человечества, но преступная османская верхушка довела её до совершенства.
Но это не значит, что им удалось стереть нашу память - память потомков жертв геноцида. То, что совершили турки - планомерно уничтожая армян, со второй половины 19 века по 1924 годы - это абсолютное зло. Они должны понести наказание за содеянное, за то, что отняли у целого народа Родину и на костях наших предков упиваются процветанием кемалевского детища.
Замалчивание, игнорирование и даже отрицание самого исторического факта геноцида армян со стороны нечистоплотных политиков и ангажированных структур фактически является соучастием последних в этом кровавом преступлении.

Саида Оганян, этнограф
Ростов-на-Дону